Читать интересную книгу Ирония, грусть и ностальгия. Двадцать шесть рассказов и одна повесть - Юрий Ишутин

Дождавшись пока в зале воцарилась прежняя тишина, «представитель высших органов» многозначительно взглянул на зал, выдерживая академическую паузу. Как же ему не хотелось произносить следующие слова!

Но делать было нечего. Он уже и так максимально растянул удовольствие от народного обожания.

– Звать меня Иван Александрович Хлестаков. Я – ваш новый Матрос-Обработчик! – выдал, наконец, обожаемый народом гость свой шикарный финальный аккорд и, подхватив в охапку свой неизменный «дипломат» изготовился для «высокого старта».

Какие-то секунды в зале стояла такая тишина, что стало слышно, как где-то в углу тихо скребутся крысы.

– Ах ты, падла!!! – густым басом взревел опомнившийся Черчилль, а со стороны дальних рядов весь зал стала накрывать неудержимая лавина громового хохота.

«Высокий гость», с кейсом подмышкой, втянув голову в плечи и злорадно хихикая, стремглав бросился в сторону запасного выхода из кинозала.

– Лови этого дрыща!!! – ревел, тем временем, разъяренный Черчилль. – Я ему сейчас покажу – «знакомство»!!!

– Да ладно, Палыч, – успокаивал его сидящий рядом и вытирающий выступившие от хохота слёзы, многоопытный Чиф, – куда он денется с «подводной лодки»?!

– Ты смотри, какая сволота! Ещё и водку мою упёр! – возмущенно ревел Палыч-Черчилль. – Меня ни один гад ещё так нагло не разводил!

– Палыч, но согласись – это был высший пилотаж! – продолжал его уговаривать Старпом, не в силах унять новые приступы смеха.

– Когда найдётся – ко мне этого «пилота», я ему устрою весёлую жизнь! – уже более спокойно буркнул Кэп и сам громко расхохотался, представив всё произошедшее действо как бы со стороны…

Дальнейшая судьба виртуозного флотского «разводилы» автору, к сожалению, неизвестна. Однако Ваш покорный слуга твёрдо и непоколебимо уверен в том, что никаких особых санкций со стороны одураченного судового начальства не последовало. На флоте всегда ценили и уважали людей, обладающих здоровым чувством юмора и умеющих скрасить тяжёлые морские будни подобными «мероприятиями»…

Африканский вояж

Трудяга-сейнер под российским флагом, в кромешной темноте, неспешно скользил по штилевой глади Атлантического океана, вдоль ангольского побережья, в поисках своего косяка. Экзотическая сардинелла, в отличие от дальневосточной сайры, панически боялась любого света. При первом же его проблеске, огромный косяк этой шустрой, внешне очень похожей на родную селёдку рыбы, мгновенно разбегался в разные стороны с тем, чтобы вновь собраться потом в более комфортном для себя, тёмном месте. Вся площадь судна была расписана по зонам ответственности и тому нерадивому моряку, который забывал выключить освещение на своём участке, грозили штрафные санкции от капитана. В зависимости от его настроения, это могло быть: либо виртуозная и не очень цензурная лекция о вреде разгильдяйства, либо материальное взыскание. До последнего, впрочем, никогда не доходило.

Лишь ярко раскрашенное звёздами ангольское небо слегка освещало эту безмолвную охоту.

Никогда и нигде больше, ни до, ни после, Лёха не видел такого количества звёзд одновременно! Небо было буквально усыпано ими до самого горизонта. Они переплетались в столь причудливые узоры, что человеку, впервые сюда попавшему, немудрено было забыть обо всём на свете и просто любоваться красочной картиной, задрав голову и не слыша ничего вокруг. Что Лёха с успехом и проделал, выскочив по звонкам на свой первый здесь замёт.

Парень быстро вылетел на палубу по сигналу с мостика, спотыкаясь в полной темноте на непривычной пока ещё для себя «трассе» и матерясь вполголоса, добежал до кормы и застыл, поражённый открывшимся ему небесным великолепием…

Обмёт рыбного косяка должен был начаться именно с его действия. Он выбрасывал самый первый – кормовой буй, затем – по цепочке, выходил за борт весь остальной невод. Тот замёт так и не состоялся. Пока Лёха, раскрыв рот от восторга, восхищённо любовался ночным великолепием, время было упущено. Судну пришлось разворачиваться и делать повторный заход под не очень приличные, но беззлобные комментарии с мостика и приглушенные смешки палубной команды…

…Лёха попал сюда от безысходности. Несмотря на трезвый образ жизни и рациональные траты, деньги закончились гораздо быстрее, чем планировалось, а долги начали, наоборот, расти со страшной силой, неотвратимо приближая его личный дефолт.

Огромная рыбацкая организация, где он работал, ощутимо шаталась под натиском хитромудрых московских «бизнесменов». Уже было понятно, что окончательный её крах – вопрос времени. Лететь в такую даль, не имея за спиной крепкого тыла, было тогда верхом легкомыслия. Однако и долгов Лёха никогда не любил!

Получив предложение и немного подумав, собрав в кучу остатки своей прежней бесшабашности, Лёха решил рискнуть. Долги давили на психику, а слово «Африка» звало и манило к себе. В конце концов, сможет ли он вообще когда-то увидеть этот загадочный и чудный край, да ещё и на халяву?

Когда их авиалайнер, после долгого перелёта, приземлился, наконец, в аэропорту Луанды, парням открылась мрачная картина.

Колючая проволока, натянутая вдоль всей ВПП, мчавшийся вдоль неё на огромной скорости открытый джип, набитый чернокожими крепышами в военной форме и агрессивно ощетинившийся сзади большим пулемётом на треноге.

Лёхе сразу вспомнились старые фильмы про гражданскую войну, Будённого и тачанки…

Шутки закончились. В стране, куда они прибыли, уже не первый десяток лет, шла гражданская война.

– Вот это жопа, так – жопа… – угрюмо пробурчал его сосед, такой же моряк, прилетевший на другое судно.

Они долго ехали по столице страны. Более-менее приличные районы города сменились бедными кварталами. Перед ними, как в «Клубе кинопутешествий», проплывали картинки из разряда тех, которые раньше можно было увидеть лишь на телевизионных экранах.

Женщины, несущие свою поклажу прямо на голове, беспокойные ватаги детей-попрошаек, неприглядные хибары и полная антисанитария вокруг…

– Смотрите, пацаны! – воскликнул кто-то из его новых товарищей. – Здесь без русского Ваньки точно не обошлось!

Их микроавтобус стоял на перекрёстке. Мимо них переходила дорогу большая группа детей в сопровождении двух взрослых дам. По внешнему виду, это была обычная группа детсада. Дети шли парами, чинно взявшись за руки, и лишь замыкающий большую колонну пацанёнок брёл один, понуро опустив голову. Было сразу видно, что этому мальчишке приходится здесь очень несладко. Внешне он выглядел так же, как и остальные дети: пухлые губы, большие, выразительные глаза и жесткий курчавый «ёжик» волос. Отличие было одно. Пацан был альбиносом, имея, в отличие от остальных, абсолютно белую кожу!

Лёхе стало безумно жаль этого мальчишку. Он даже хотел, открыв окно, подозвать его и угостить чем-нибудь из своих запасов. Однако сопровождающий их представитель фирмы, заметив его поползновение, строго-настрого запретил это делать.

Потом был недолгий переход до своего судна на таком же сейнере и знакомство с парнями из его новой команды.

– Давай, Лёха, за знакомство! – предложил Петруха – его новый сожитель по каюте, доставая из рундука бутыль с чем-то мутным и не очень вкусно пахнущим. – Это местный самогон, вчера у барыг выменяли.

– И как он? – спросил Лёха с интересом.

– Да говно! – простодушно ответил Петруха со смехом. – Но мозги вышибает напрочь!

Остальные парни, находящиеся в каюте, жизнерадостно заржали.

Лёха вежливо отказался от угощения и прилёг на шконку, сославшись на усталость.

– Непьющий что ли? – услышал он чей-то недоуменный шепот. – Только этого нам не хватало!

– Пацаны, надо с ним аккуратнее, вдруг стукач? – поддержал его другой «мыслитель».

Лёха едва не рассмеялся в голос у себя за шторкой от таких предположений.

– Видели бы они меня лет пять назад! – ухмыльнулся он мысленно. – Сколько я её родимой выжрал в своё время, никому из них и в кошмаре не приснится!

Успокоив себя таким образом, парень почувствовал даже некоторое превосходство алкоголика со стажем перед этими неплохими, в принципе, гостеприимными ребятами. Его мысли перенеслись в прошлое, парня с головой накрыли воспоминания…

Лёха уходил в армию. У него на руках была повестка из военкомата, и юный балбес догуливал последние беззаботные деньки на свободе.